Твердыня грёз  - Елена Маврина

– Плоснись, Злата. Мне стлашно. Злата…

Горан приблизился к малышке, обнял её холодные плечи. Ночная сорочка не задерживала тепла – Эли дрожала, выстукивая зубами боль.

– Иди на руки, –распахнул он ладони.

Девочка вздрогнула, её глазки незряче посмотрели сквозь Горана:

– Злата, они здесь! Здесь!

Детский визг пронзил мирную тишину дерева. Горан поднял Эли на руки, стремясь унять баюканьем плач. Крадуши вскочили со своих постелей – все, кроме Златы, застывшей бледным изваянием в полумраке норы. Тами тряс подругу за плечи:

– Очнись! Злата, что с тобой? – Холод кожи казался мертвенным. – Злата!

Ресницы ее дрогнули, глаза с ужасом посмотрели впереди себя.

– Что случилось? – тихий голос выдавал предчувствие беды.

– Эли приснился кошмар. – Горан покачивал на руках всхлипывающую малышку, не представляя, как ещё, кроме механических поворотов влево-вправо, утешить хнычущего ребёнка.

По ступеням поднялась Мирна, за ней с топором в руке озирался Хадуг. Эли притихла в объятиях матери. Инцидент исчерпался двухминутным объяснением. Но утром пришло понимание: беглецам пора уходить. Монстры крадушей просочились сквозь стены пристанища сумрачными тревогами, отравляя уют семьи невидимым глазу злом.

Горан бросил лазуритовый камушек в тихий пруд. Второй, третий… Серая гладь подёрнулась от всплесков зыбью. Он сидел на коряге уже час в ожидании Ализ. Удочка лежала на тропе бесполезной палкой. Холодок гулял меж тонкими деревцами морковного цвета. Высокие дубы немощными старцами дремали под хмурым небом.

– Горан?.. – нарушил покой леса мелодичный голосок. – Ты должен быть осторожен со знаками.

– Прости, – он поморщился, виновато осматривая крошку лазурита, – я спешил, я… пришёл проститься. – Кудесник справился с волнением, выравнивая интонацию: – Мы выдвигаемся в путь. Не знаю, когда теперь смогу увидеть тебя.

Точеное личико Ализ приобрело беспокойное выражение.

– Куда?

– В Клету. А дальше…

– Горан, одумайся! – её умоляющий голос звучал приглушенно. – Гончие обнаружат вас – и пощады не миновать.

– Не желаю больше спорить.

– Я пытаюсь уберечь тебя.

– Оставь! – Горан поднялся, понимая, что слов поддержки ему не услышать. Раньше она видела в нём победителя, а теперь – изгнанника, не способного мыслить разумно.

– Горан, – ласковый голос задрожал колокольчиком, – ты ведь осознаёшь: крадуши – монстры в человеческих обличиях. Ты изучал историю, видел их безумие. Горан, – в синеве её глаз вспыхнули молнии, – как ты можешь ставить мечту выше жизней невинных людей?

– Ты многого не понимаешь.

– Чего не понимаю? – взмахнула Ализ рукой. – Что ты знаешь об их грёзах? Если ты укажешь им путь к твердыне, они погубят нас. Всех нас. Одумайся! Вспомни о семье!

– Всё иначе, Ализ! – вскричал Горан, заводя нервный шаг по кромке.

– Ты не представляешь последствий! – Отражение ворожеи плыло за ним призраком, серое платье струилось дымкой. – Ради чего ты ведёшь их в сердце запретной магии Царны? Это месть?

– Что? Нет!

– Ты испуган, но обиды не стоят того…

– Ализ, прекрати.

В груди Горана заклокотало чувство несправедливости: он не предатель! не трус!

– Ты уже обозначил маршруты. Вообразить страшно, Горан, твердыня…

– Я не веду их в твердыню грёз, – сокрушенно произнёс кудесник, останавливаясь. – Никогда не вёл.

– Не вёл? – Ее светлый лоб омрачило сомнение: – Но зачем этот побег? Риск? Странствие? Ты просчитал путь… куда? Куда ты торопишься привести их?

– В Янтарный град, Ализ. Они – мой единственный шанс на помилование.

Хадуг свернул с волчьей тропы в заросли клиновидных трав, налипающих колючими семенами на ноги. Лес оживал трелями птиц, иней таял в лучах поднимающегося солнца. Крадуши двигались за безродным охотником вольной стаей. В рюкзаках и котомках лежали свёртки с пирожками, прочная одежда защищала от утренней сырости – роскошное снаряжение в затруднительных обстоятельствах побега.

Долговязый Уц и миниатюрная Эфа шагали в новых сапогах и овчинных дублёнках – подарках Мирны. Прощание получилось мучительным. Малыши умоляли остаться. Эли плакала, цепляясь за длинную юбку Златы. Но родители понимали: они не могут приютить опасных созданий.

Утром Горан вдоволь наслушался нареканий на исковерканную ядовитыми чарами судьбу. Он поглядывал на спутников украдкой, гадая, почему их настолько тяготила особенность, дарующая невообразимое могущество. Ранее кудесник полагал: крадатели душ по природе своей склонны упиваться злотворной властью. Он не испытывал к ним жалости, ясно представляя на что способен один их тревожный взгляд, одно гневное касание. Мудрецы града научились ограничивать влияние наследников Альфатум, их способности. Но видели ли они за собственным страхом детей?

В записях Бахаря говорилось, что крадуш мог родиться в любой семье: достаток, положение, родословная не имели значения. Не существовало защиты от проклятия, и напротив – предрасположенности. Все в Царне знали о жестоких колдунах из потусторонних миров. О том, что звезда, раскаленная ими, сорвалась с небес, дабы принудить жителей провинций к рабскому повиновению. Среди млечных созвездий Альфатум разбилась о волшебное сияние Алефы. Но осколки её падали каждый год в чернолесья слепой ночью, пагубным отблеском заглядывая в колыбели младенцев. Стоило только открыть глаза, когда краткая вспышка пронзала округу громом, – древняя магия находила пристанище, обрекая ни в чём не повинное дитя на участь презренного чудища. Всего лишь алый всполох, секундный блеск света, – и судьба рушилась, а мыслями овладевала тьма.

– Иди сюда, хитрая! – зазывал Тами лисицу, хромающую позади вереницы странников. Он заметно отставал, надеясь, что зверь ослабит неприязнь. Столько лакомств пожертвовал Тами на приманки, но питомица Мирны упрямо избегала крадуша. – Иди. Ну же. Лапушка, – мурлыкал Тами. Он достал пирожок из сумки. – Ещё теплый. М? – протянул хвостатой.

Лисица остановилась, опасливо повела носом. Жёлто-карие глаза пытливо осматривали улыбчивое лицо благодетеля.

– Липучка! – Горан вернулся взять любопытного мальчишку за руку, словно пятилетнего. – Потеряться решил?

Крадуш перебирал ногами, оглядываясь на изумрудную плутовку.

– Я хотел погладить её. Она ведь ручная совсем. Я уже гладил ушко, когда Мирна лечила ей лапу. Первый зверь, который так близко ко мне приблизился.

– Думаю, она сожалеет.

– Глупости!

Тами озирался, кусая пирожок и бросая его ломтики лисице. Та пренебрежительно обходила их, грациозно прыгая по камням на тонких лапах. Злата шла впереди, за Клювом. Она краем глаза следила за Тами и Гораном, с трудом вникая в рассказ идущего рядом Уца. Клюв выведывал у Хадуга о крылатых рысях: